КЛАВИШИ СУДЬБЫ
Бывает, жизнь выстраивает сюжеты почище любого кино. Сначала в редакцию вихрем ворвался Олег Осетинский. С буйной седой шевелюрой, лицом яицкого атамана, в желтой тишортке, выглядывавшей из-под смокинга, поверх шерстяная попонка в форме жабо, на ногах сапожищи-луноходы, на голове шапка албанского партизана, он произвел тревожное впечатление на англоязычную часть редакционной администрации, которая забеспокоилась за сохранность кэша. Пришлось объяснять, что это маститый московский кинодраматург и литератор, что российская богема вообще слегка бомжевата и что не так страшен Осетинский, как он себя презентует. Осетинский, автор сценариев Звезды пленительного счастья, Взлета и Михаилы Ломоносова (он проклинает режиссеров, испохабивших его гениальные творения), был пылок, восторжен, искрометен, глубок, неудержим, гневен, нежен, язвителен в своих речениях. Открытый эфир Народной волны сотрясали громы-молнии Олега Евгеньевича в адрес почти всех коллег и соратников по киношно-писательскому цеху. На страницах Нового русского слова я постарался максимально бережно воспроизвести уникальную всклокоченно-провокативную поэтику нашего гостя (см. интервью с О. Осетинским в субботнем номере НРС от 19-20 января с.г.).
Целая главка монолога Осетинского была посвящена трагической (его слово) истории дочери, которую очень многие читатели помнят, начиная с середины 80-х. Помнят и дочь, и ее историю. Полина Осетинская блестящий вундеркинд наряду с Евгением Кисиным, Вадимом Репиным и Максимом Венгеровым. Талантливая пианистка, она в девять лет в один вечер в Большом зале Одесской филармонии исполнила Пятый концерт Бетховена и Фортепианный концерт Шумана, что было сделано пианистом ее возраста впервые в мировой практике. В 1986 году выступление 11 -летней Полины в Большом зале Московской консерватории привлекло всеобщее внимание.
В книжке О. Осетинского Роман-Ролан, подаренной мне автором в Нью-Йорке, восклицательных знаков на полное собрание сочинений. И наибольшее их число в главках о любимой, неподражаемой Полине, Поленьке, Полиночке. К 10 годам она побила абсолютно все рекорды техники за всю историю музыки!.. К 12 годам репертуар Полины составлял 12 часов музыки наизусть! И при этом каждый концерт излучал эпифанию. Про нас сняли 12 фильмов, сотню передач, мы дали 120 концертов и лекций и мастер-классов, какие люди приезжали к нам в бедную нашу квартирку, заваленную нотами, картинами и книгами!
Главное, чем гордится и не перестает в сотый, тысячный раз повторять Олег Евгеньевич, это то, что именно он, отец, педагог-самоучка, обучил Полину музыке по своей уникальной методе. В радиоинтервью Осетинский рассказал, как Раиса Горбачева не пустила юную пианистку в баснословное турне по США, которое предлагал организовать композитор Гордон Гетти, наследник финансовой империи миллиардера Пола Гетти, и тем самым зарубила уникальную возможность: а) прославиться девочке, б) заработать отцу.
А потом, как говорил Осетинский по радио, случилось ужасное: нехорошие люди у него девочку похитили, отняли, растлили, загубили, тайно перевезли в другой город. В книге несколько другой акцент: Я был предан моей дочерью и ученицей, которой отдал 10 лет жизни, раздавлен и растоптан.
Когда интервью в НРСлове вышло, через неделю-другую мне позвонила любезная, в высшей степени интеллигентная русская дама из Солт-Лейк-Сити, города, в тот момент ожидавшего Олимпиаду со дня на день. Назовем даму N. Она прочитала материал. Оказывается, в далекую Юту судьба занесла человека, весьма осведомленного в петербургской эпопее Полины. Отца и дочь Осетинских N., бывший петербургский музыкант и педагог, знает преотлично, похищенная девочка тогда жила у нее дома. N. согласилась рассказать все, что знает, и дала понять, что ее версия разительно отличается от отцовской, но только сперва, сказала она мне, желательно получить разрешение у Полины. Тем более что та приехала во Флориду на гастроли. Вот вам, Олег, телефон, звоните, согласовывайте.
Звоню во Флориду, в квартиру матери пианистки, где та живет и где Полина, понятное дело, остановилась. И получаю от милой, доброжелательной Полины несколько даже неожиданное согласие, но не на откровенность N., а на ее собственное интервью. Поэтому я не счел этичным раскрывать подлинное имя N.
...
Беседа наша с Полиной Осетинской проходила в прямом эфире Народной волны. Дочь не отвечала за отца, она отвечала за себя. В моем разговоре с ее отцом страсти кипели и выплескивались через край, сейчас же словами дочери, похоже, руководили здравый смысл и обезоруживающая кротость.
- Давайте проясним тот самый момент, который ваш отец аттестует как трагедию. Вас действительно похитили или вы сознательно, по доброй воле ушли из семьи?
К 13 годам я устала играть четыре концерта в день, не есть, не спать и все время работать. От таких тяжелых перегрузок я была немного не здорова и физически, и психически. Спасая себя, свою будущую жизнь, я сбежала из дома. Не многие дети совершали такие поступки, но все же, думаю, я не единственная. Я сбежала, сначала к маме, а потом к друзьям в Ленинград, они меня приютили.
Полина, есть нюансы, которые требуют разъяснения. В книге Роман-Ролан ваш отец со свойственной ему категоричностью пишет, что он единственный занимался вашим музыкальным воспитанием, что он, гениальный педагог, научил вас азам и премудростям музыки. И только ему мир обязан появлением на свет талантливейшей пианистки Полины Осетинской. Вот такое, например, высказывание: Мне удалось тогда довести Полину до высшей ступени медитации, считывания высших энергий прямо из ноосферы по каналу, открытому тысячей сложнейших упражнений. Вы можете эту фразу перевести на более простой язык?
Попытаюсь. Хотя мне придется начать издалека. В 6 лет меня отдали в музыкальную школу, где обучили нотной грамоте. Через два года я поступила в Центральную среднюю специальную музыкальную школу (ЦССМШ) при Московской государственной консерватории. До этого я занималась с тремя педагогами. За первые три года учебы в ЦССМШ я сменила девять педагогов. Собственно, не я сменила, это происходило по воле отца. Я занималась с кем-то из учителей несколько месяцев, затем отец начинал очень ревновать, ему всё это переставало нравиться, и он меня забирал и переводил к другому. Потом он меня вообще забрал из школы, ему было видимо, трудно бороться с музыкальными руководителями, которые требовали, чтобы я не играла концерты, а сидела и занималась. С третьего класса я практически нигде не училась, это правда. Постоянного педагога у меня не было. Я затрудняюсь описать педагогическую систему моего отца. Он ведь не знает нотной грамоты.
- Вот это самое поразительное, Полина! Когда я узнал об этом, у меня сразу возникло сомнение: как может человек, не знающий азов музыки, обучить своего ученика, причем не просто обучить, а сделать превосходным музыкантом?!
- Но он же не учил меня играть на рояле...
- Но он же об этом пишет и говорит, и через каждое слово повторяет: все остальные плохие, дураки, сволочи, а я единственный, кто превратил свою дочь, как он пишет, в "чудо разума, красоты и доброты".
- Как приятно! Что же вы думаете, после таких слов я буду говорить, что это не он меня учил играть на рояле (смеется). Если серьезно, отец занимался в большей степени всесторонним развитием моей личности, заботился о том, чтобы я читала стихи, посещала музеи. Собственно, в этом и состоит его метода, а не в том, чтобы сидеть за инструментом и долбить подряд десять упражнений. Главное универсальное развитие. Я должна была выучивать в день по десять стихотворений, бегала 10 километров каждый день, ходила в музеи. Он все время давал мне слушать музыку, что, с одной стороны, меня развивало, а с другой, наверное, вредило, потому что я учила произведения не по нотам, а по слуху.
- А в чем же тогда причина конфликтной ситуации, которую ваш отец называет трагедией?
- Причина в том, что я от него ушла, зажила своей жизнью и сделала свою судьбу сама. Наверное, ему этого не хотелось. Те. кто читали ваше интервью с отцом, наверное, помнят историю с приглашением Гетти. Машина была запущена, и я должна была ехать в Америку, но сбежала из дома за 20 дней до поездки, которая должна была принести очень много денег моему отцу и, видимо, мне.
- 12 концертов по 50 тысяч долларов...
- Да, нечеловеческие деньги, особенно по тем временам, это был конец 80-х годов. Грубо говоря, я очень подвела отца в материальном плане. И я понимаю все его негодование. Возможно, я поступила тогда неправильно. Возможно, если бы я поехала тогда в Америку, моя жизнь сложилась бы сейчас совсем по-другому. Но я знала, что делаю, я уже совершенно не могла играть, понимаете? У меня отнимались руки, я ничего не хотела. Я всегда была самым строгим критиком по отношению к самой себе.
- Ваш отец говорит, что злые, нехорошие люди украли у него дочь. Упоминает, в частности, имя Иосифа Гольдина, который, как он пишет в книге, погубил мою дочь. Кто это и как он погубил вашу жизнь?
- Иосиф Гольдин. если не ошибаюсь, был связующим звеном в наших американских контактах. Какое-то время они с отцом очень плотно над этим работали. Последний раз я его видела в августе 88-го года. т.е. за полгода до того, как я сбежала из дома . Слышала, что он уехал в Америку. Почему отец говорит про злых, нехороших людей? Поскольку он отец и меня безусловно любил и любит, ему было трудно признать, что я от него ушла сама, по собственной воле. Ему удобней думать, что мне задурили голову люди, которые хотели на мне каким-то образом нажиться. Под ними он имеет в виду нескольких моих друзей, которые мне оказали гостеприимство и дали крышу над головой, когда я сбежала в Ленинград из Москвы. Кормили, поили, обо мне заботились. Эти нехорошие люди за полгода, что я у них прожила, не взяли у моей матери ни копейки.
- А соответствует действительности сообщение, что, будучи в Ленинграде, вы выступили по телевидению и публично отреклись от отца?
- Такой эпизод имел место. Может быть, помните, была такая знаменитая передача 600 секунд? Я только приехала в Ленинград, мне, конечно, было страшно, отец меня везде искал и каких-то людей посылал, которые за мной гонялись. Я была всем этим очень перепугана. И вот в этой странной, напряженной обстановке откуда-то возник Невзоров, и я сделала ему заявление. Впрочем, я не отрекалась, а просто сказала, что сбежала из дома, что приношу извинения за сорванный концерт в Большом зале Петербургской филармонии, на который были распроданы все билеты. Я сказала, что прошу теперь воспринимать меня отдельно от моего отца. Я считаю себя самостоятельной личностью.
- Как отец отреагировал на это заявление?
- Я бы не хотела сейчас об этом рассказывать. Были и письма, и звонки. Слава Богу, это давно закончилось, потому что это был довольно тяжелый период в моей жизни, и ему тоже было очень трудно и неприятно. Но, к счастью, все позади.
- Давайте поговорим о вашей теперешней жизни, о вашей профессиональной деятельности. Вы в Америке на гастролях?
- У меня тур по Флориде. Тур, может быть, громко сказано. Два концерта в Майами. Новая программа, исполняю Шуберта и Шопена.
- Почему такое короткое турне?
- Для того, чтобы организовывать большие туры, нужны люди.
- Вы хотите сказать, что у вас нет всеамериканского агента, который бы устраивал вам всеамериканские гастроли ? Это странновато. Мне казалось, вы были настолько в свое время, как сейчас говорят, раскручены, вокруг вас вилось столько людей, неужели вы не завязали ни с кем долгосрочных отношений?
- У меня был замечательный менеджер, который занимался и Россией, и Европой, и Японией, его звали Борис Самойлович Левит. Прекрасный профессионал, который 20 лет работал с Товстоноговым, Мравинским, а в конце 70-х годов открыл собственное агентство. Он, к сожалению, умер, и адекватной замены ему не нашлось.
- Жаль, что вы не заедете в Нью-Йорк, у вас здесь много поклонников. Вас помнят и любят, так сказать, с младенчества, с той поры, когда заявили о себе еще вундеркиндом. Много воды с той поры утекло. Как сегодня складывается ваш репертуар, как вы выбираете произведения для исполнения?
- Есть вещи, которые я хочу сыграть всю жизнь. Но пока дорога сама к ним не приводит, я не насилую свое естество. Для каждого произведения нужно свое время. Есть произведения, которые я услышала в чьем-то исполнении, и они мне настолько понравились, что я их хочу немедленно сыграть. Бывает и наоборот: услышала в чьем-то исполнении, мне очень не понравилось, и я подумала: если я решусь сыграть, будет ли это так же ужасно звучать (смеется)? Это, конечно, шутка. Количество музыки, которую я хотела бы сыграть, огромно, мне жизни на это не хватит. При этом я не выбираю одну-единственную вещь, но всегда пытаюсь мыслить глобально, чтобы в каждой моей программе прочитывался подтекст, двойной, тройной смысл. Люди, которые разбираются в классической музыке, улавливают эти подводные течения. Тем, кто интересуется моим творчеством и захочет со мной пообщаться, пожалуйста, вот мой вебсайт в интернете www.osetinskaya.ru.
...
Как выяснилось в радиоразговоре, после блицтурне в США Полина возвращается в Москву, затем Вильнюс, Гибралтар, снова Москва (а вообще она объездила с гастролями пол мира). В репертуаре Полины Осетинской программы произведений Рахманинова и Прокофьева, других замечательных композиторов. Ей нравятся во многом неожиданные, парадоксальные сопоставления музыкальных гениев, скажем, Баха и Шостаковича. Но что любопытно, когда я спросил ее о кумирах среди исполнителей, ответом было: Я всю жизнь старалась не сотворить себе кумира. Кумир подразумевает подражательство, а я категорически против подражания кому бы то ни было. Вершиной пианизма Полина считает Святослава Рихтера. С недавних пор стала ценить Гигельса. Из ныне живущих лучший Григорий Соколов.
Не обошлось и без полукомичных конфузов, свойственных живому, неотредактированному радиоэфиру. Одна из слушательниц выразила удивление, как это, дескать, пианистке удается
исполнять Рахманинова. Ведь у того была огромная растяжка пальцев, а у вас? Ну, что тут скажешь?! Ведь можно иметь маленькую руку и творить на рояле чудеса, а можно обладать огромной клешней и... я был приятно поражен самообладанием Полины, которая не сорвалась, а деликатно объяснила звонившей, что исполнительская техника и умение обращаться с музыкальным материалом куда важней размера руки.
А еще один слушатель, ни к селу ни к городу упомянувший Гольденвейзера, грубовато упрекнул Полину, что она, мол, спешит, делая в одной из прелюдий Рахманинова пум-да-да-да, а нужно, как твердо уверен слушатель, пу-у-у-м да-а-да-а-да-а. Другой бы, наверное, окажись на месте Полины, прямо послал критика к... Гольденвейзеру, она же вежливо разъяснила, что можно расценивать ее манеру как техническую погрешность, а можно как смысловой акцент.
...
В искусстве нет абсолютных суждений и быть не может, сказала Полина. Искусство живой материал. Я против любых канонов. Человек должен чувствовать стилистику, эпоху, это главное. Да кто вообще знает, как играли во времена Баха и Моцарта7! Мы с отцом тут абсолютно единодушны. Он всю жизнь боролся против засушенности в музыке.
- Полина, как я понимаю, тему конфликта с отцом вы для себя почти закрыли, да? Но, судя по нью-йоркским высказываниям Олега Евгеньевича, она для него все еще актуальна, все еще кровоточит. Почему такая разная реакция?
- Видимо, потому, что мы до сих пор не нашли общего языка Я пыталась несколько раз. Это вечная проблема, отцы и дети. Неизвестно, кто к примирению готов раньше. Мне кажется, я к этому готова давно. Я не помню ничего плохого, помню только хорошее. Я ему очень многим обязана. Если бы не пример отца, я бы, наверное, не выжила, с 13 лет живя одна, в чужом городе, делая свою судьбу самостоятельно. То, что я его дочь, мне очень в жизни помогло. Он меня многому научил, я ему очень многим в жизни обязана.
- Вы сейчас общаетесь с отцом?
- Нет у нас не получается, хотя я была бы очень рада. К сожалению, один из нас не может принять ситуацию такой, какая она есть.
...
Я никогда не видел Полину. Только на снимках, где она милая девочка, красивая девушка. С характером, что заметно. Может быть, отчасти отцовским. Телефон, как медиум, может обманывать. Фотография никогда. Портрет отца в моих беседах получился сочнее, рельефней. Потому, что он физически предъявил себя, и потому что не скрывал своих чувств, даже бравировал ими. Мне показалось, что Полина, напротив, сдерживала эмоции, имея какую-то цель. Может, использовала наш эфирный мостик, чтобы передать отцу добрую весточку, оставить ему примиренческий мессидж? Не знаю. Да и не наше это дело. И все-таки хочется быть немножечко вещим, прозорливым Олегом. И думать, верить, надеяться, что другой, теперь нам хорошо знакомый неистовый Олег откажется сбираться в мыслях, словах и делах, чтобы отмстить Полине. Неразумной? Нет, умная она девочка, дочь своего отца.
Олег СУЛЬКИН, Новое русское слово.