Полина Осетинская: "Я спорю до определенного момента"
О пианистке Полине Осетинской написано немало — достаточно открыть любую поисковую систему в интернете, внести ее имя, и откроется масса сайтов, в том числе и персональный, на которых имеется самая разнородная информация о ней.
Еще можно прочесть написанную ею книгу «Прощай, грусть!». Прочесть, ужаснуться и восхититься стойкости ее духа и целеустремленности. Знаменитая пианистка приехала в Алматы, чтобы дать пару концертов.
Корреспонденту «Известий-Казахстан» Вере Ляховской удалось с ней пообщаться.
О вундеркинде Полине Осетинской страна узнала в начале 1980-х. В шесть лет девочка сыграла концерт в Большом зале Вильнюсской консерватории, поразив техникой игры и сложностью программы. Феномен Полины связывали с ее отцом, кинодраматургом Олегом Осетинским. После развода с женой он оставил дочку у себя, воспитывал ее по собственной методике под названием «Дубль-стресс», отличной от принятых в музыкальной педагогике.
В 13 лет Полина не выдержала нервных перегрузок и сбежала от отца. Был громкий скандал. Полина с мамой укрылись в Ленинграде, где девочка окончила музыкальную школу при консерватории, а затем экстерном — консерваторию. И позже — аспирантуру Московской консерватории. Сейчас она выступает по всему миру. Книга «Прощай, грусть!» увидела свет в 2008 году. О своем литературном опыте Полина рассказывает с охотой:
— Написала я книгу относительно быстро: в общей сложности за четыре с половиной месяца. Закончив текст, мы с литературным редактором сели и недели две занимались рукописью по 12 часов в сутки. Искали компромиссы, иногда это было мучительно. Ругались, сердились друг на друга. Словом, интересно, творчески работали. Это было совершенно необыкновенное время, очень счастливое для меня.
— Тяжело ли было решиться написать правду о своей жизни?
— Это произошло само собой. Поначалу я ведь вообще не хотела ничего писать. Долго отказывалась. Потом думала написать красивую сказку, обойти острые моменты. Но когда написала первую главу, то поняла, что надо говорить либо как было на самом деле, либо вообще ничего. Вообще-то откровений там не так много. Их могло быть гораздо больше.
— Вы сейчас общаетесь со своим отцом?
— Нет. Между нами нет никаких отношений.
— Какие у вас остались впечатления со времен приезда в Алматы в середине 80-х?
— Я точно помню, это были 1985–1986-й годы. Вокруг меня был ажиотаж! Ну еще бы, маленькая девочка в розовом бантике играет на рояле. Этакий аттракцион. По-моему, людям нравилось. (Смеется.) Кстати, когда я работала над книгой, то, покопавшись в своем архиве, обнаружила вырезки из алматинских газет, где меня хвалили. Какую-то часть я процитировала в книге. Знаете, было очень приятно!
— Полина, что еще может вас увлечь помимо профессии?
— Люблю готовить, причем много и с удовольствием. Говорят, вкусно! (Смеется.) Я разбаловала всех своих домашних. Еще люблю путешествовать. В основном мы с мужем ездим в Италию. Читать люблю.
— Каков круг ваших литературных предпочтений?
— Он обширен и разнообразен. От журналов «Счастливые родители» и «Мой малыш» к литературе такого рода, как «Детский массаж от нуля до трех». Я недавно родила, и новую «профессию» — матери — пришлось осваивать со всей серьезностью. Но у меня остается время и на Томаса Манна, и на многое другое. Сейчас вот читаю книгу об Игоре Стравинском. Думаю, что на мое 35-летие, которое будет через три месяца, я побалую себя полным собранием сочинений Томаса Манна.
— Можно несколько слов о вашей семье?
— Мой муж Игорь Порошин в прошлом спортивный журналист, а сейчас он — человек разносторонних интересов. У нас две дочери — Анастасия и Александра. Настя — дочь Игоря от первого брака, она пошла в первый класс, а Саша — наша общая, ей скоро исполнится два года. Обе уже бренчат на рояле, кричат: «О, Миша Барышников!», если видят танцовщика на экране телевизора, или «О, Леня Десятников!». Но пока я не знаю, займет ли музыка какое-то место в их будущем.
— Кто близок вам из современных композиторов?
— Их довольно много. Я часто исполняю произведения упомянутого Леонида Десятникова, Валентина Селиверстова, Владимира Мартынова, Павла Карманова. Это поставангардное направление, композиторы-минималисты.
— Почему их музыка вам нравится?
— Не знаю... Почему вам нравится ваша левая рука? Вы чувствуете, что как-то близки с этой субстанцией. Или в данном случае — с этой музыкой. Вы играете и чувствуете: «Вот это мое, я хочу с этим жить». Кстати, я после рождения ребенка думаю, что левую руку люди напрасно недооценивают. Когда мне было 14 лет, я первый раз в жизни играла Второй концерт Рахманинова со знаменитым дирижером Арнольдом Кацем. По известным причинам я плохо играла в тот период. К тому же еще и первое исполнение — это же вообще всегда кошмар какой-то! Кац сидел, слушал, как я там ковыряюсь, потом подошел и грозно говорит мне, указывая на левую руку: «Слушай, вот это у тебя что?». Я в слезах мямлю: «Рука. Левая». — «Она тебе зачем?». — «Не знаю». Он вдруг бабахнул по клавишам: «Играй. Ба-бам, ба-бам!» И каким-то чудом все сразу стало получаться!
— Вы можете спорить с дирижерами, высказывать им свою точку зрения?
— Я спорю до определенного момента. Величайший пианист современности Григорий Соколов почти не играет с оркестрами именно по той причине, что его художественная совесть не позволяет ему идти на творческие компромиссы. Если он слышит, что фагот играет плохо или струнные мыслят музыкальную фразу иначе, чем он, а дирижер при этом стоит на своем, то он просто разворачивается и уходит. У него есть пара дирижеров, которых он может подстроить под себя. Я же — человек, более склонный к компромиссам. Идеального исполнения, на мой взгляд, можно добиться только с человеком, с которым чувствуешь музыку одинаково.
Или когда выступаешь с идеальным оркестром, который сам играет на прекрасных инструментах, не думает о том, что прошло уже две минуты сверх положенного времени репетиции и пора бежать жаловаться в профсоюз на переработку... Здесь много нюансов. Чтобы добиться эталонного исполнения, нужно провести с оркестром месяц и научиться с ним дышать в унисон. Этого невозможно добиться. Пианист, приезжая, имеет две-четыре репетиции и по возможности старается выступить максимально хорошо. Если вдаваться в подробности, то все это далеко не так радужно и замечательно, как хотелось бы.
— Кем вы себя видите лет через двадцать?
— Во-первых, я вижу себя живой. Во-вторых, в здравом рассудке. В-третьих, окруженной большим количеством детей и внуков. И при этом активно гастролирующей, выступающей с лучшими дирижерами и оркестрами мира. У меня много целей. Например, я еще не играла в таких знаменитых залах, как Карнеги-холл в Нью-Йорке и Альберт-холл в Лондоне. И так далее.
— Вы написали книгу «Прощай, грусть!» и тем самым словно попрощались с этим чувством. Когда же вы смогли сказать: «Здравствуй, счастье!»?
— Когда стала мамой. Материнство перевернуло всю мою жизнь. Вот оно — счастье!
Источник Культура.Gazeta.kz.